Печать


Блокада Ленинграда продолжалась с 8 сентября 1941-го по 27 января 1944 года. В 1941-м Исетский район принял 1389 эвакуированных граждан из прифронтовой полосы.

С 1941 по 1944 годы в Приисетье прибыли 101 семья, а также 410 детей из эвакуированных детских домов-интернатов.

Село Онуфриево приняло 110 детей и 16 взрослых из детдома 170-й школы г. Ленинграда, в Красново приехали 129 ребят и 41 взрослой из Ленинградского интерната № 175, 79 ребят и 16 взрослых из детинтерната № 48 приютили у себя денисовцы, 64 ребёнка и 7 человек взрослых – турушёвцы, 28 ребят из интерната Ленсовета с девятью взрослыми были размещены в райцентре. Эвакуированных детей в возрасте от года до 17 лет разместили в семи детских домах района: в Исетском, Красново, Онуфриевой, Турушёвой, Денисово, Кукушках, Верхнебешкиле.

Воспоминаниями об эвакуированных ленинградцах поделилась жительница райцентра Капитолина Африкановна Сидорова, в девичестве – Левашова, уроженка Пастуховой.

– Наша деревня приняла не одну семью. В школе жила семья Ивановых, у деда Асямова тоже жила женщина. Летом сорок второго года приехала семья. Поместили их в частный дом, в котором жили старики Москвины. Хозяева остались жить на кухне, а эвакуированных поместили в горницу, как называют по-деревенски комнату. Со стариками-хозяевами они не общались. Была ещё горенка, в которой был вход в избу, вот через ту дверь они входили и выходили. Кроватей они не имели, вместо них были топчаны. На одном расположились девчонки Неля и Ада, а их мать Нина Петровна с младшим ребёнком Аликом, года три ему было, – на другом. Бабушка жила в горенке. Дом старый, прохладный, на бабушке всегда был стежёный халат, в нём она спала и бодрствовала. Звали её Ванда Георгиевна Рождественская. Внучки звали её просто Басей, глядя на них, и я так стала её звать. Почему Бася? Видно, так принято у них было, – вспоминает Капитолина Африкановна. – Раз жили рядышком, я сразу завела с девчонками знакомство, Ада была моей ровесницей, мне лет 14 было, я как раз училась в Исетске в седьмом классе. Но характерами мы с ней не сошлись. А вот с её сестрой Нелей, которая была значительно моложе и училась в пастуховской начальной школе, мы как-то сразу подружились.

Капа частенько стала забегать в гости к новой подружке.

– Они меня стали приглашать за стол. А мы, деревенские, стеснительные, я и отвечаю: нет, не надо, – вспоминает Капитолина Африкановна.

Это потом, уже пообвыкнув, Капа не стала отказываться от обеда – обычно это был овощной суп с картофелем.

Селяне одежду между собой называли «лопатина», было это выражение и в лексиконе у Капы.

– Бабушка Бася меня спросила, что это такое, а на мой ответ только головой качнула, мол, слова-то какие – непонятные, попробуй догадайся, что означают.

Когда выгоняли коров в стадо, то кричали: «Циля, циля». Бася тогда с удивлением спросила: «У вас что, корову Цилей зовут?» Капочке и тогда пришлось объяснять, что слово это скот понужать служит.

Капитолина часто приносила городским молоко, те принимали угощение с благодарностью.

Ленинградцы работали наравне со всеми.

– Летом на своём участке они вскопали грядки и посадили овощи. Грядки у них чистенькие, прополотые были. Нина Петровна и Ада трудились в колхозе, пололи коксагыз. Сажали его в поле, недалеко от мельницы. Они всё время ходили туда.

Когда колхоз завозил дрова, селяне их сами пилили, кололи, складывали. Ленинградцы тоже пользовались теми дровами.

Первый муж Нины Петровны, отец Ады, умер, она снова вышла замуж, в том браке родились Неля и младший Алик. Когда они только приехали в Пастухову, мальчуган уже крепко стоял на ножках, в семье его называли ярославец-красавец, так как эвакуация застала семью в Ярославле. Нина Петровна работала воспитателем в детском саду и на лето всегда выезжала с воспитанниками и своими детьми из города.

– Однажды мы с Нелей брали на урочище Круглом ягоды, рядом пашня и болото. И вдруг видим – поросёнок! Давай мы его гонять, а у самих одна мысль: пригоним домой, и будет у нас потом мясо, – делится женщина.

Непонятно как, но девчонки поросёнка домой пригнали, поместили в стаю. А утром узнали, что он колхозный. Перевозили их в открытой машине, один и выскочил. Забрали, конечно, его.

Приезжал в Приисетье и глава семьи эвакуированных. Он был военный прокурор, оставался в осаждённом городе, жил в квартире, которая на удивление не очень сильно пострадала от бомбёжек, лишь окна полностью выбили. Сохранилось даже огромное зеркало – от потолка до полу, остался рояль.

– Раз семья была офицерская, им выделяли какой-то паёк, хлеб чёрный у них всегда был, – рассказывает Капитолина Африкановна. – После визита отца они не так долго прожили у нас, немного погодя уехали в Ялуторовск, я оттуда письма от них получала. В Ленинград вернулись только тогда, когда уже была снята блокада. Через год после возвращения семьи домой умер отец. В 1954 году я ездила к ним в гости в Ленинград. Квартира была поделена надвое, на одной стороне Ада с мужем, на другой – Неля. Жили очень скромно, в квартире стояли небольшой диван и телевизор с маленьким экраном, полы голые, только посредине лежала шерстяная дорожка, которую я им отправляла.

До сих пор Капитолина Африкановна поддерживает связь с дочерью Ады Наташей.

– Когда она уехала в Америку, условились, что будем общаться через племянницу, потому что так писать и звонить очень дорого. В девяностых годах Неля потеряла мужа, его родня жила за границей, звали её, а она только отвечала, что очень любит Ленинград, никуда не поедет, но когда наступило тяжёлое время, ей просто пришлось туда перебраться. Неля умерла в 2007 году в Америке по дороге в больницу. Это стало для меня ещё одной невосполнимой потерей.

В Ленинграде Капитолина Африкановна побывала несколько раз.

– Если бы не война, мы бы никогда с Нелей не познакомились. До сих пор помню их бабушку Басю, которая очень любила путешествовать, в одном из странствий она даже вышла замуж за французского золотопромышленника. Помню последнее Нелино письмо. У меня хранятся её фотографии, война многое отняла, но подарила искреннюю верную подругу, – отмечает она.